Взвизгнув, Аякчан отскочила назад – и уперлась спиной в стену. Отступать было некуда. Выламываясь и изгибаясь в десятке мест сразу и звучно клацая венчающими пальцы когтями, поросшая шерстью рука протянулась к голове Аякчан… и больно вцепилась в волосы.

– А если твои волосы вымыть – краска потечет? – рывком запрокидывая голову девочки назад и шаря алым глазом по ее лицу, прохрипела Демаан. – Или… – ее голос упал до шепота, – или – нет?

Аякчан поняла, это – конец! Верховная жрица не ищет спасения для Средней земли и не нуждается в черных шаманах. А тем более ей не нужна девчонка из Храмовой школы, в которой возродилась сама Мать-основательница.

Огня, чтобы сражаться с верховной, у Аякчан нет, но… Огонь есть у Демаан! Аякчан зажмурилась и жалобно заскулила, делая вид, что сама не своя от ужаса. Захохотав, Демаан придвинулась совсем близко, так что девочка почувствовала на лице ее смрадное дыхание.

Аякчан резко впечатала раскрытую ладонь в лицо Демаан. И тут же отдернула, сгребая в горсть голубые Огненные ниточки. Она выдернула Огонь, как выдирают клок шерсти из старой шубы!

Демаан хрипло заорала! Обвисшие тряпки на ее лице задымились, отделяясь от лица… А на пальцах Аякчан уже выметнулись черные когти, вцепляясь в выхваченный из Демаан Огонь, пытаясь втянуть его себе под кожу!

Похожая на бездонный провал пасть распахнулась, и Демаан завизжала, будто целая стая летучих мышей. Вибрирующий вопль копьем ударил Аякчан в грудь и отшвырнул к стене. Девочка попыталась удержаться на ногах, повиснув на захваченном в пригоршню Огне. Голубые нити сверкающей паутиной натянулись между ней и Демаан – и вдруг пришли в движение! Переплетаясь и утолщаясь, они проскользнули у Аякчан между когтями, вдоль руки, юркими змейками оплели оба запястья и… переливающимися голубыми кандалами приковали девочку к ледяной поверхности стены. Аякчан отчаянно забилась, пытаясь освободиться, но Огненные кандалы держали ее крепко.

Демаан ляпнулась на пол и, судорожно извиваясь, как полураздавленный червяк, отползла прочь, волоча за собой изодранные тряпки. Ее алый глаз вращался в глазнице – впервые в нем мелькнуло что-то, похожее на страх!

– Только одна… Только она могла вытягивать Огонь из других! Ну Айгырка, ну гадина! Так вот кого она выращивала все эти Дни! – прохрипела Демаан, глядя на распятую на стене девочку. – Немножко не дорастила… Убей ее! – завизжала она Алтын. – Убей, быстро!

Невозмутимая богатырка ухватилась за цепь. Каменный мяч закачался туда-сюда, набирая разгон. Он взлетал все выше и выше, описал полный оборот… Крутя мяч на цепи, богатырка направилась к Аякчан.

От перехватившего горло ужаса Аякчан даже кричать не могла. С глухим вибрирующим гулом шипастый шар описывал круги в воздухе… Сейчас он разможит ей голову! Камень пронесся у самого ее лица. Аякчан закрыла глаза и вжалась спиной в лед.

И провалилась сквозь стену. Девочка широко распахнула глаза. Она стояла внутри ледяной стены, впаянная в нее, как какой-нибудь отморозок. Перед ней, на втянувшей ее в себя ледяной поверхности, двумя ярко-голубыми штрихами сияли опустевшие Огненные кандалы. И смутными размытыми силуэтами виднелись высокая фигура Алтын-Арыг и приземистая – Демаан.

Лед перед глазами Аякчан взорвался. От врезавшегося в стену каменного мяча во все второны плеснули струи черной воды, мгновенно вспыхивая длинными рыжими Огненными трассами. Девочка рванула назад – и вывалилась из стены, прямо под ноги жриц с сине-черными волосами, с ужасом прислушивающихся к доносящимся из покоев верховной грохоту. Аякчан вскочила – жрицы с выражением тихой паники на лицах только плотнее сбились в кучу. Вытянув руки лодочкой, Аякчан, как в воду, кинулась в соседнюю стену. И уже исчезая в ней, услышала дикий вопль Демаан:

– Держите ее – чего встали!

Напрямик, сквозь переходы и стены, Аякчан прошила дворец верховной – и вылетела наружу, с размаху врезавшись головой в живот проходящей мимо жрицы. Вздымая тучи песка, они кубарем покатились по присыпанной мостовой. Подвернувшаяся ей жрица была толстенькая и странно горячая, как только что вынутый из печи колобок. Широкое пухлое лицо показалось Аякчан знакомым, но сейчас ей было не до воспоминаний. Она извернулась, откатываясь в сторону, снова вскочила. Жрица так и осталась безучастно лежать на земле, хотя Аякчан видела – жива, шевелится! Может, ушиблась сильно? Эрлик с ней! Аякчан завертелась на месте – она была во внутреннем дворике, обнесенном высокой стеной!

Позади нее во вспучившейся ледяной стене дворца разгоралось пятно красного света. Многосуставчатая шестипалая лапа высунулась сквозь стену, впилась когтями в песок дворика… с громким чпоканьем, как пробка из бутылки, из стены выскочила Демаан. Ее алый пылающий глаз вперился в девочку с жадным торжеством. Аякчан со всех ног рванула к стене дворика – Демаан со свистом понеслась за ней. Девочка ощутила вонючее дыхание у себя за спиной. Хрипло хохоча, Демаан сделала круг у нее над головой…

Заливающий дворик серебристый свет луны померк. Дворец верховных накрыла громадная тень. Огни в светильниках затрепыхались от сильного порыва ветра – и начали гаснуть один за другим. Прямо перед Аякчан, вздымая крыльями песок, рухнул громадный – просто невиданных размеров! – орел. Даже на клюве орла его написано тягостное недоумение, будто он сам не понимал, как тут очутился, а вокруг его тела, медленно расползаясь, клубилась серая туманная мгла междумирья.

– Прыгай, чуда! Запрыгивай, кому говорят! – заорал откуда-то сверху знакомый мальчишеский голос, и Аякчан сиганула орлу на шею.

Удар крыла громадной птицы отшвырнул Демаан в сторону – и орел кругами пошел вверх, набирая высоту. Гоня крыльями ветер, он пронесся над стеной – под Аякчан замелькали изукрашенные то узорами, то целыми ледяными фигурами крыши богатого прихрамового квартала.

Аякчан оглянулась. Тяжело ныряя в воздухе, следом неслась Демаан.

– Скорее, орел, скорее, миленький! – вцепившись обеими руками в толстые перья, закричала девочка.

Будто почуяв настигающую сзади опасность, орел быстрее заработал крыльями… Летящая следом Демаан наддала тоже – верховная жрица не собиралась сдаваться! Ее многосуставчатая лапа потянулась-потянулась-потянулась… Кривые когти защелкали у самого орлиного хвоста.

– Вж-жик! – даже сквозь свист ветра Аякчан услышала басовитое жужжание пчелы. Это в морозную-то Ночь? Девочка снова оглянулась – и успела увидеть, как что-то маленькое, рассыпающее вокруг себя красные искры, промелькнуло между ней и Демаан. Жрица заорала от боли – начисто срезанный длинный палец с кривым когтем, кувыркаясь, полетел вниз. Из обрубка толчками хлынула черная кровь.

– Вжик! Вжик! Вжик! – стремительно вертясь, десятки маленьких стальных дисков с крутящимися вокруг них шлейфами Рыжего огня ринулись к Демаан, словно вгрызаясь в нее. В десятке мест на ее лохмотьях вспыхнули крохотные костерки. Жрица завихляла в воздухе – и, выпуская струи вонючего черного дыма, рухнула на изукрашенную скульптурами зверей крышу, прямо под копыта застывшего у края гигантского ледяного кабана.

– Так тебя, ведьма голубоволосая! – раздался торжествующий вопль.

И тут же Аякчан услышала перезвон шаманского бубна. Кабан медленно шевельнул клыкастой башкой – туда… сюда… Мелкая ледяная крошка осыпалась на крышу. В ледяных глазах вдруг вспыхнул алый Огонек ярости. Оглушительно захрюкав – будто льдины на реке столкнулись, – кабан поддел поднимающуюся жрицу клыками, отшвыривая ее прямо в лапы вставшего на дыбы медведя. Искусно выточенные изо льда когти со скрежетом сомкнулись вокруг брыкающейся верховной.

– Сюда! Сюда! – на соседней крыше, держа над головой расписной бубен, приплясывала маленькая мальчишеская фигурка. Мерно взмахивая крыльями, орел устремился прямо на этот бубен.

– Куда? Застрянем! – завизжала Аякчан, но гигантский орел уже ринулся прямо на маленький кожаный круг.

– Вш-ш-ших! – нахлынула мгновенная тьма.

Распростерши крылья, орел парил над темными водами Великой реки. Вокруг клубилась серая мгла междумирья. Кубарем Аякчан слетела с широкой спины птицы и шлепнулась на серый берег, ткнувшись носом в чьи-то босые ноги.