– Я не хочу… подчиняться шаманам! – невольно вскидывая голову, выпалила Аякчан. – Я не позволю собой пользоваться!

– Вот! – энергично кивнула Айгыр. – Ты и в прошлый раз не хотела! Твой Донгар, конечно, был не кто-нибудь – сам Великий Черный, но и ты ведь – дочь Эрлика Нижнего да Уот Верхней, дитя двух миров! Да ты сроду никому не подчинялась, а тут вдруг к шаману какому-то по первому зову бубна лететь, приказы его выполнять!

Только сейчас Аякчан не желает повиноваться Донгару не потому, что сроду никому не подчинялась, а потому, что с самого детства подчинялась всем – отцовской плетке, мачеховой ругани, даже младшему брату, даже крошке-сестренке! И больше не хочет! Хватит с нее хозяев! Аякчан потрясла головой – да что это она! Будто всерьез безумный рассказ верховной принимает!

– С тех пор как грохот Донгарова бубна в первый раз сорвал тебя с небес, ты места себе не находила! Всю Верхнюю землю взбаламутила, всю Нижнюю распугала. Твой дядюшка Высокое Небо вместе с твоим папашей, ханом Нижнего мира, к повелительнице Седне в Морскую Бездну смылись! – Айгыр усмехнулась. – Всех ее морских гадов под жертвенную араку чуть не выжрали от расстройства! Седна уж думала, опустеет Океан. Вот тогда твоя мать Огненноглазая и создала для тебя Огонь, что сиял голубизной, как Верхние Небеса, а пылал, как Рыжее пламя подземного мира. Огонь, с которым ты могла бы отбиться от любых шаманов!

– Из слез создала? – невольно переспросила Аякчан, думая лишь об одном – Голубой огонь защищает от шаманов! Ей достаточно только вновь наполнить свое тело Пламенем – и никто не сможет подчинить ее себе!

– Знаешь, давай не будем уточнять, из чего! – хмыкнула Айгыр. – Во всяком случае, у нового Огня оказалось много свойств – он не только давал тепло и свет, из него еще можно было, как из глины, лепить всякие вещи. Ты оказалась щедра – научила пользоваться им своих подруг в Верхнем и Нижнем мирах: меня, Айбансу, Дьябыллу с Демаан, еще нескольких… Хотя… Ну меня-то понятно, а вот зачем тебе остальные понадобились – до сих пор уразуметь не могу! – вдруг сердито фыркнула Айгыр, и раздвоенный язычок снова затрепетал у ее рта. Верховная с усилием втянула его обратно. – Дождалась, пока Донгар в очередной раз призовет свою албасы… – Айгыр сделала паузу и вдруг захихикала. – Больше тысячи Дней прошло, а до сих пор его рожу забыть не могу – когда мы явились к нему все вместе и во всем Пламенном блеске! А вызывал-то – из-за ерунды, из-за девчонки хворой! – Айгыр презрительно скривила губки. – Мы пришли и остались – сама знаешь, призванному в Средний мир духу обратной дороги нет. Но мы-то и не хотели уходить! Создали Храм… Наверное, то было самое счастливое время! – мечтательно прикрыв глаза, вздохнула она. – Впервые у нас было что-то свое. Целый мир… И мы были нужны здесь – во всяком случае, тогда! – В голосе ее зазвучала горечь. – Правда, черные шаманы… Единственные, кто мог спровадить нас обратно. – Айгыр вдруг резко отвернулась к окну. – Только сейчас я начинаю понимать, что мы не должны были стирать их с лица Средней земли, – упираясь лбом в затянутый зимними узорами прозрачный оконный лед, прошептала она. – Ты и сама это знаешь – иначе бы не вернулась.

В комнате повисло долгое молчание.

– А девочка больная… Из-за которой Донгар… черный шаман… вызвал свою албасы – она поправилась? – разлепила пересохшие губы Аякчан.

Айгыр одарила ее удивленным взглядом:

– Какая разница? Раньше тебя это не волновало!

– Меня и сейчас не… – независимо повела плечом Аякчан и тут же осеклась. – Да я вам просто не верю! Вы сами согласились с наставницей Солкокчон, что у меня нет никаких особых способностей!

– А ты подслушивала! – снова по-девчоночьи захихикала Айгыр. – Вот теперь узнаю старую подругу Айку! Дорогуша, неужто ты всерьез думаешь, что любая необученная девчонка могла учинить пожарище на полтайги – как ты в родном стойбище?! Да на такое и многоопытная жрица не способна! А мэнквы? Это ж на них твой Огнезапас ушел? – хитро прищурилась Айгыр. – Всех перебила, можем насчет людоедов больше не беспокоиться?

Аякчан покаянно кивнула – будто уничтожение мэнквов было невесть каким проступком. И тут же снова вскинула голову – напоминание о родном стойбище давало надежду.

– Не могу я быть дочерью Огненноглазой! У меня же мать есть! И отец!

– Как будто тебя кто спрашивает – можешь ты или не можешь, – проворчала Айгыр и зачем-то полезла в стоящий у стены деревянный ларь. – Вот! – В руках у верховной был зажат берестяной свиток. – Сразу после того, как я подобрала тебя в том лесу, верный мне человек подкараулил это несчастное существо, которое ты называешь матерью, да с ней поговорил! Здесь ее показания! Читать, надеюсь, не разучилась?

Дрожащими руками Аякчан развернула свиток. Мелкие корявые буквы – видно было, что писали в спешке, – прыгали перед глазами, ни в какую не желая складываться в слова: «Ребенок… родился мертвым… подобрала…»

Но картинка, будто окошко в прошлое, сама заплясала перед глазами.

– …Иди-иди! – молодой, но уже с изрядным брюшком парень зевнул в кулак. – Начнешь рожать, кто за дровами пойдет? Я, что ли? – По его тону было понятно, что такую ерунду и вообразить-то невозможно!

Жена покорно кивнула и, по-утиному переваливаясь, поковыляла в сторону леса. Ее муж зевнул, постоял немного посреди чума в задумчивости – хотелось и спать лечь, и пожевать оленины. Наконец, решив соединить приятное с приятным, отчекрыжил добрый кусок мяса и, зажав его в кулаке, завалился на лавку.

В лесу, под елкой, молодая женщина корчилась в муках у перетянутой веревкой громадной вязанки хвороста. Отчаянные стоны боли сменились безнадежным, почти звериным криком – на руках у полуживой матери лежал крохотный синий младенец. Мертвый.

– Пропала я! – раскачиваясь, будто в нестерпимой муке, женщина вцепилась обеими руками себе в волосы. – Дитя народить не смогла – кому я нужна такая! Прибьет муж, как есть прибьет!

Погруженной в свой ужас несчастной показалось, что земля под ней раскачивается. И вправду, качается! Женщину швырнуло на бок, покатило по снегу… Приближающийся из-под земли все нарастающий гул заставил ее заскулить в панике, отползая под прикрытие деревьев. Земля треснула. Похолодев, женщина смотрела, как, играя и переливаясь сверкающими боками, из распоровшей снег черной расщелины медленно выдувается ослепительно красивый шар Голубого огня. Шар раздувался, раздувался, раздувался – скорчившаяся на земле женщина чувствовала, как трещат от жара выбившиеся из косы пряди. С оглушительным треском шар лопнул. Так и не встав с четверенек, испуганная женщина подползла поближе. Большой черный камень, формой похожий на новорожденного младенца, лежал в курящейся дымом расщелине. Женщина протянула ладонь – и робко дотронулась до его гладкого бока. Нестерпимо холодного, несмотря на полыхавший здесь Огонь.

– У-а! У-а-а! – требовательный крик голодного младенца разорвал тишину заснеженного леса. Там, где только что был камень, дрыгая ручками и ножками и заходясь плачем, лежал крохотный живой ребенок. Дрожащими руками женщина подхватила малыша… и со всех ног кинулась бежать к стойбищу.

Дома ей все равно попадет от мужа – за то, что бросила дрова в тайге, да за то, что крикливый младенец окажется всего лишь девчонкой. Но это будет уже не страшно!

Аякчан стиснула свиток в руках так, что жесткая береста с хрустом треснула по краям.

– А она ведь все равно оказалась ему не нужна – как ни старалась! – с чужим хриплым смешком сказала она. Впрочем, чего ей-то переживать? Она больше не имеет никакого касательства ни к той несчастной женщине, ни к ее подлому муженьку – они ей даже не родня! Все сходилось – и недавнее странствие над Великой рекой, и ее сила во владении Огнем, и так легко найденные ею древние свитки – выходит, она сама их писала тысячу Дней назад? Спаси Огненноглазая! Огненноглазая… Ее мать? Она – дочь самой Уот! И даже – Эрлика, хотя это ученице Храма казалось странным и пугающим. Но почему-то даже самого малого прилива гордости не было в ее душе. Только боль. Бесконечная боль. И пустота, большая, чем в опустевшем без Огня теле.